Невозвращенец [сборник] - Алексей Иванович Полянский

Квятковский продавал свою информацию сразу нескольким покупателям. Спросил:

– Он вам за это доплачивал?

– Да, и очень хорошо. Шутил, что столь высокие ставки объясняются секретностью работы. Но мы отвлеклись от русского…

…Было около восьми часов вечера. Кэтрин, приняв ванну, лежала на тахте и читала свежий «Дайджест». Вдруг раздался звонок. Квятковский буквально ворвался в квартиру. Буркнув что-то вроде «Привет!», велел ей быстро-быстро собираться: «Едем в “Казачок”, там нас ждет Егоров».

Кэтрин была знакома с Егоровым: дважды встречалась с ним во время предыдущих приездов русского в Бреден, соответственно, дважды печатала для Квятковского отчеты об этих встречах. Тем не менее ее удивила внезапность предстоящего ужина и обязательность ее присутствия на нем.

– В чем дело, Майкл? – спросила она недовольно. – Ты же видишь, я не готова. Обойдись на этот раз без меня.

Квятковский не желал слушать никаких возражений.

– Быстро одевайся, у тебя пять минут на все. Объясню по дороге…

Пока она одевалась, Квятковский подошел к телефону и кому-то позвонил. До нее доносились обрывки фраз:

– …Эти идиоты все перепутали. Пришлось обратиться к Кэтрин… Да, трезвая… Что-нибудь в одиннадцать.

Потом он продиктовал неведомому собеседнику ее адрес. Женщина снова попыталась что-то выяснить, но он схватил ее за руку и просто вытащил из квартиры. Она едва успела схватить свою сумочку. В машине Квятковский сказал:

– От тебя требуются только две вещи – не напиться в ресторане, а когда мы кончим ужинать, пригласить нас к себе домой. Скажешь, что приготовила для Александра новые записи Реброва и Рубашкина, заодно угостишь нас кофе. Будет отказываться – настаивай, обижайся, умоляй. Я тебя поддержу. Ясно?

– Майкл, зачем это все? Что ты задумал?

– Перестань задавать дурацкие вопросы. Долгов у тебя много?

– Есть…

– Вечером получишь чек на три тысячи. Только веди себя нормально.

Она повела себя нормально…

Егоров ждал их в холле. Квятковский извинился за опоздание, всю вину свалил на нее. Русский, конечно, смутился, почему-то стал сам оправдываться: дескать, причинил столько беспокойства госпоже Верде. Потом они ужинали, выпили две бутылки мозельвейна. Говорили только об итогах конгресса. Кэтрин чувствовала себя в их компании лишней и дождаться не могла, когда все это кончится. Кончилось в одиннадцатом часу. Как и было договорено, Кэтрин пригласила мужчин заехать ненадолго к ней, выпить по чашке кофе. Егоров долго отказывался, но, заслышав о приготовленных для него кассетах с песнями Ивана Реброва и Бориса Рубашкина, уступил.

Дома Верде принялась варить кофе, Квятковский же достал из бара бутылку принесенного им ранее коньяку. Когда Верде вкатила в гостиную столик с кофе, печеньем и фруктами, мужчины уже выпили по рюмке. Русский окинул ее каким-то рассеянным взглядом и произнес:

– Кофе это хорошо, потому что я очень устал и…

Он не договорил – странно качнулся, пробормотал неслышно какие-то слова и опустился без чувств на тахту.

– Майкл, ему плохо! – встревоженная Кэтрин кинулась к гостю.

Квятковский преградил ей дорогу:

– Тихо-тихо… Все в порядке. Принеси влажное полотенце и положи ему на лоб. А я вызову врача…

Через несколько минут в квартиру вошли трое мужчин в форменной одежде служащих городской «скорой помощи». Старший, видимо, врач, бегло осмотрел Егорова, пощупал пульс.

– Сердечный приступ, – сказал он, после чего уверенно сделал больному внутривенное вливание и распорядился уложить его на носилки.

Двое крепких молодых санитаров вынесли Егорова на улицу, там погрузили в машину. Вместе с ними уехал, якобы в больницу, и Квятковский, шепнув в дверях Кэтрин, что он проследит сам, чтобы Егорову оказали требуемую неотложную помощь, а затем позвонит в русское консульство и отель.

На следующий день газеты сообщили, что русский профессор попросил у властей политического убежища. Однако в них, равно как в последующих телепередачах, не было ни слова о приступе болезни.

Верде не была «полной курицей» – так на языке ее родины называли круглых дурочек, – она прекрасно поняла, что произошло на ее квартире. Но поняла и то, что рассказывать об этом событии корреспондентам не надо. Бравые молодцы со «скорой» выглядели очень уж серьезно.

– Все ясно, – подвел итог первой части рассказа Верде ее благодарный слушатель. – У Квятковского и его людей в тот день что-то не сработало, случилась накладка. И он срочно организовал новый вариант – решил усыпить и выкрасть Егорова с вашей помощью. Ладно, поехали дальше. Позже Квятковский вам что-нибудь говорил о русском?

– Нет, да я и не спрашивала. Но кое-что я знаю.

– Что именно?

– В тот вечер события развивались так стремительно, что Майкл не успел выписать мне обещанный чек. Потом я несколько раз звонила ему, чтобы напомнить, но не заставала ни дома, ни в офисе. Как-то я поехала к своему врачу и на обратном пути решила завернуть к Майклу – это неподалеку. И надо же, застала его дома. Горничная, Ингрид, сказала, что хозяин только что направился в ванную, и предложила подождать его в кабинете, а сама ушла на кухню.

– К вам она хорошо относится?

– Нет, терпеть не может. Как и я ее. Поэтому и не стала просить ее принести мне что-нибудь выпить, я знаю, что бар у Майкла в кабинете.

Я выпила совсем немного и тут заметила на письменном столе лист бумаги, а на нем фломастером слово «Егоров» и цифры «18.07». Так как у нас сейчас далеко не июль, я поняла, что это не дата, а показатель таймера видеомагнитофона – он тут же стоял, на столе. Я открыла дверь и прислушалась: в ванной шумела вода, а Ингрид болтала с кем-то по телефону. Тогда я включила видео на нужные цифры. На экране появилось изображение Егорова. Он был неузнаваем. Косноязычно, сбиваясь, он что-то говорил человеку за кадром. Я не знаю русского языка, но сообразила, что он говорит как пьяный или под «травкой». Потом я перемотала пленку обратно и выключила видео.

Это была исключительно важная информация. Значит, Квятковский не вышел из игры и даже хранит материалы обработки пленника у себя дома. Эльф продолжил расспросы:

– И что было дальше?

– Ничего интересного. Майкл вышел из ванной, выписал мне чек, и я уехала. С тех пор мы не виделись. И вряд ли уже увидимся.

– Почему так?

Женщина горько хмыкнула:

– Вы же знаете, наверняка все знаете обо мне. Я обречена. С каждым дном боли усиливаются. Не помогает даже это. – Кэтрин кивнула в сторону пепельницы. Эльф уже приметил в ней две пустые ампулы. Он придвинул к ней деньги:

– Тогда возьмите, пожалуйста. Сможете лечь в дорогую клинику, нанять сиделку. Вы их заработали.

Верде отрицательно покачала